Бегу в присутственное место выправлять бумаги. Хруп-хруп — не хочется туда. Там усталые тетеньки — они меня не любят. Они даже не поднимают глаза, чтобы понять, что меня можно полюбить. Я их тоже не люблю из-за того что они не поднимают глаза, но мне их жалко и это один шаг до любви. Вот так, настраивая себя — несусь по стылым дворам. На крышах вокруг — партизаны. Им дан приказ выслеживать всех, кто ходит близко к домам. Выследил — гаси сосулькой. Хруп-хруп — ай, боюсь этих лужковских выкормышей! Бля! Чудо! Мираж! Прямо из стены бойлерной, из кирпичного прибоя выплывает парусник, пухнут зефирные облака и золотые купола с крестами протяжными звонами тревожат мою душу! Вот так, все сразу — как в детстве. И поверх всего этого — стихи! Каллиграфия! И ну их на...й всех, с их печатями и выписками. Живу!
|
