Володя Черепанов прислал открытку. И как-то, глядючи на нее, я живо вспомнил из армейской жизни историю с синими головами. Всю нашу часть выставили на февральский лютый мороз-ветер на плацу. На, так называемое «бригадное построение» перед какой-то, очередной проверкой из Генштаба. Офицеры, в порядке живой очереди выходят из строя, получать дюлей от комбрига, а мы, солдатики буквально ох…ем от холода. В какой-то момент мне уже стало казаться, что губы моих товарищей навсегда остануться заиндивело-лиловыми. И мелодичный звон, остекленевшей тысячи пар мужских яиц перекрыл надсадный мат командира. Короче, погибли бы мы от холода и неврастении товарища полковника, если бы над нами не пролетел самолет. Гражданский. Из Домодедово. Что он гражданский – мы потом разобрали. Сначала подумали, что он военный и нас бомбить прилетел. Потому как с неба, на промерзший асфальт плаца свалился здоровенный булдыган смерзшегося дерьма! Как никого не зашибло – фортуна! Кто был близко к месту падения «бомбы» – бросился врассыпную. Командир осекся на полуслове и быстренько всех распустил по казармам и нарядам. Роты уходили вприпрыжку, хохоча и ликуя. Но для меня пытка не кончилась. Вечером, через пол-часа после отбоя, когда все только угрелись блаженно под казенными одеялками, меня разбудил лейтенант, начальник клуба, которому приказали срочно к утру повесить какую-то «агитацию» на улице. Бля! Таких слов, которые я произнес, выйдя в утлой шинели в убийственно холодную ночь – нет ни в одной книге на просторах Родины! Летехе, которому я пришел доложить через пару часов о выполнении «правительственного» задания – надо отдать должное. Он открыл заветный сейф, где хранился спирт для заливки в духовые инструменты (чтобы играли на морозе) и налил мне (отрывая от сердца) пол-стакана! А потом дал свою старую шинель и разрешил остаться спать (сколько захочу!) на его кожанном диване в кабинете. Катарсис!
|
